Неточные совпадения
—
Едете вы
в больницу? — строго спросила она.
Приехав
в Москву, Нехлюдов первым делом
поехал в острожную
больницу объявить Масловой печальное известие, о том, что Сенат утвердил решение суда и что надо готовиться к отъезду
в Сибирь.
Он никогда не бывал дома. Он заезжал
в день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета,
в котором бывал два раза
в неделю, сверх
больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и ездил раза три
в неделю
в Английский клуб. Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все
ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах по миру оберток и переплетов.
Отпуск во время курса дают редко; он наконец получил его —
в самое то время, как он собирался
ехать, студенты отправлялись по
больницам.
— А например, исправник двести раков съел и говорит: «не могу завтра на вскрытие
ехать»; фельдшер
в больнице бабу уморил ни за што ни про што; двух рекрут на наш счет вернули; с эскадронным командиром разбранился;
в Хилкове бешеный волк человек пятнадцать на лугу искусал, а тут немец Абрамзон с женою мимо моих окон проехал, — беда да и только.
Как сейчас помню: у меня оставалось
в руках только пятьсот рублей ассигнациями. Я вспомнил об отце и
поехал в Волхов на ярмарку затем, чтоб пустить мой капитал
в оборот. Но, увы! долговременное нахождение под следствием и судом уже подточило мое существование! Мой ум не выказывал изобретательности, а робкое сердце парализировало проворство рук. Деньги мои исчезли, а сам я приведен был моими партнерами
в такое состояние, что целых полгода должен был пролежать
в городской
больнице…
Далее супруги от напора гнева не
в состоянии были говорить, и вскоре доктор уехал
в больницу свою, а Домна Осиповна
поехала к Меровой с великим желанием встретиться с Бегушевым.
И ни
в ком не возбуждал подозрений молодой высокий мужик, и разве только удивляла и трогала худоба и бледность его; но и тут для любопытных и слишком разговорчивых было оправдание: только что выписался из
больницы и ждет земляка, вместе
поедут.
Долго, долго
ехали мы, пока не сверкнул маленький, но такой радостный, вечно родной фонарь у ворот
больницы. Он мигал, таял, вспыхивал и опять пропадал и манил к себе. И при взгляде на него несколько полегчало
в одинокой душе, и когда фонарь уже прочно утвердился перед моими глазами, когда он рос и приближался, когда стены
больницы превратились из черных
в беловатые, я, въезжая
в ворота, уже говорил самому себе так...
Я решил так. Обращусь к Бомгарду. Почему именно к нему? Потому, что он не психиатр, потому, что молод и товарищ по университету. Он здоров, силен, но мягок, если я прав. помню его. Быть может, он над… я
в нем найду участливость. Он что-нибудь придумает. Пусть отвезет меня
в Москву. Я не могу к нему
ехать. Отпуск я получил уже. Лежу.
В больницу не хожу.
— Да вы бы
в больницу ехали.
Ежедневно от девяти часов утра до полудня он принимал больных и занимался у себя
в палате, а после полудня
ехал на конке
в другую
больницу, где вскрывал умерших больных.
Ехал мимо посессор из Нагорной, так он забрал меня
в шарабан и привез
в больницу.
Он не нашел никого. Он бегал уже целый час. Все доктора, адресы которых узнавал он у дворников, наведываясь, не живет ли хоть какой-нибудь доктор
в доме, уже уехали, кто по службе, кто по своим делам. Был один, который принимал пациентов. Он долго и подробно расспрашивал слугу, доложившего, что пришел Нефедевич: от кого, кто и как, по какой надобности и как даже будет приметами ранний посетитель? — и заключил тем, что нельзя, дела много и
ехать не может, а что такого рода больных нужно
в больницу везти.
«Вы бы, говорю, начальству заявили —
в больницу хоть слегли бы, чем
в этакой холод
ехать. Дорога-то ведь не близкая!»
— Я ничего не могу поделать… Тебе нужно
в больницу ехать, там тебе операцию сделают. Сейчас же поезжай… Непременно поезжай! Немножко поздно,
в больнице все уже спят, но это ничего, я тебе записочку дам. Слышишь?
Как-то он заболел воспалением легкого; лежал он больной три месяца, сначала дома, потом
в Голицынской
больнице. Образовалась у него фистула
в колене. Поговаривали о том, что надо бы отправить его
в Крым, стали собирать
в его пользу. Но
в Крым он не
поехал — умер. Мы похоронили его
в Ваганьковском кладбище, на левой стороне, где хоронят артистов и литераторов.
— Куда ж я
еду? — спохватывается вдруг токарь. — Хоронить надо, а я
в больницу… Ошалел словно!
Я знаю, могут, пожалуй, сказать: чем вам здесь заниматься плясом и делать глазки разным pinioufs (как говорит Clémence), лучше бы
поехать в деревню, поселиться там, хозяйство оставить на руках Федора Христианыча, а самой завести школу,
больницу…
— Через неделю вы можете
ехать, а сегодня
в шесть часов будьте у меня, я вас сам отвезу и представлю больной… Ваши бумаги будут готовы
в конторе
больницы на этих днях.
Хотел сейчас же
поехать в Петербург, да деньги все на исходе были, все пропил, пью я, как вышел из
больницы в Париже, а прежде водки так совсем не пил.